Продолжение рассказов М.В.Запорожцевой (1902-2002)
- Вторым ребенком в семье моего деда Прокофия Запорожцева была дочь Мария – очень красивая, крупная, видная девочка, ласковая и послушная.
В шестнадцать лет она сформировалась в милую девушку, ярко выделяющуюся среди подруг. Маня имела смуглый цвет лица с очень ярким румянцем. Черные глаза блестели, как глянцевые маслины, а широкие черные брови были так густы, что казались нарисованными. Просто заплетенная черная коса лежала на стройной спине. Всем своим обликом девушка напоминала итальянку.
Была в семье Лопанском, где тогда жила семья Запорожцевых, ежегодная ярмарка. На нее съезжались купцы и торговцы со своими товарами из окрестных сел. Приезжали на эту ярмарку и два брата – Матвей и Яков Михайличенко из села Ивановского. Старший брат, Матвей, был угрюмый, мрачный, почти никогда не улыбающийся человек. Говорил он мало, коротко и больше молчал. Женат он был на дочери священника. Детей им Бог не дал.
Яков был высокий, стройный, красивый и очень жизнерадостный. Он походил на цыгана: черный цвет кожи, черные глаза и брови, черные блестящие волосы, черная борода и усы; на этом цыганском лице жемчужно сверкали белые, крепкие зубы. Яков всегда был в движении, все горело в его руках. Если старший брат больше занимался торговлей, то младший подвизался по хозяйственным делам, а хозяйство у семьи Михайличенко было немалое. Яков всегда смеялся, много говорил и шутил, со всеми был в хороших отношениях и все его любили.
На лопанской ярмарке Яков увидел Марию. С первого же взгляда влюбившись в незнакомую красавицу, он в самое ближайшее время уже прислал к Запорожцевым сватов. Марии он тоже понравился, и скоро была отпразднована веселая свадьба, после которой Яков увез молодую жену в свой большой, светлый дом в село Ивановское.
Дом этот, с огромным палисадником, стоял на площади, напротив церкви. Рядом с домом была большая лавка, в которой продавались гвозди, деготь, посуда, мануфактура, чай, сахар, сельдь в бочонках и многое другое. Был у братьев и небольшой конный заводик, где выращивались красивые, лоснящиеся лошади Тульской породы. Жеребят любовно выхаживали, обучали, а потом продавали за хорошие деньги уже молодыми красавцами-жеребцами.
В семье свято хранились старые купеческие традиции. После смерти родителей все движимое и недвижимое имущество перешло к двум братьям, Матвею и Якову. Главой в доме, по старым порядкам, считался старший брат. Он и его жена были диктаторами в семье.
Кроме лавки, в которой сидели Матвей и женщины, у братьев была небольшая мельница, расположенная в очень красивом месте села, в большой роще. Я с родителями часто ездила туда на рысаках. Мы стояли на мосту, а под нами бежала быстрая, неширокая, но шумная речушка. Пыхтела небольшая мельница, громко пели в кустах птицы, где-то вдали куковала бездомная кукушка.
Братья Михайличенко занимались также хлебопашеством, сами работали в степи, а в страду и молотьбу нанимали людей. Держали братья и хорошую корову, нескольких свиней и много всякой птицы – гусей, индеек, уток, кур. За громадным двором усадьбы был такой же большой огород, на котором сажали картофель и все огородные овощи. Направо от входа в усадьбу располагался фруктовый сад. Весной в нем цвела сирень и простые, душистые розы. Букеты из этих роз летом наполняли своим ароматом большие и просторные комнаты михайличенковского дома. Его убранство было самое, что ни на есть, простое: столы, буфеты, венские стулья, комоды, железные кровати с перинами и горами пуховых подушек, туалетные столики с зеркалами, уставленные фарфоровыми безделушками. Чего здесь только не было! Мальчики, девочки, баранчики, свинки, петушки, курочки, зайчики, уточки, корзиночки...
Я всегда любовалась этими фигурками-безделушками, и мне хотелось иметь хотя бы одну из них. Но тетя Маня была скупа и никогда никому ничего не дарила, несмотря на свою состоятельность. Громадного размера сундук ее был полон непочатых отрезов мануфактуры, но тетка одевалась весьма скромно. В течение многих лет я видела ее в кашемировом капоте салатного цвета, отделанном кружевами волансье; завязанные у ворота бантом салатного же цвета атласные ленты опускались спереди до самого подола. В этом наряде тетка ходила в гости, в него же переодевалась, когда приезжала к моим родителям в Летник. Отрез салатного кашемира подарил сестре на именины мой отец, и тетя сшила из него себе платье, сделавшееся парадно-выходным. Еще были черная шерстяная юбка и светлая блуза, в которых тетя Маня ходила в церковь.
Своих детей у дяди Яши и тети Мани не было, и они воспитывали сирот-племянников – двух мальчиков и двух девочек, которые учились в городских гимназиях, а на каникулы приезжали в Ивановку. Это были дети умершей сестры. Старшую, Симу, я особенно любила. Мы дружили, много говорили об искусстве и литературе, вместе музицировали. Именно к ней, как к близкому человеку, приехала я в 1920 году сразу после расстрела отца...
Вскоре после установления советской власти дядя Яша и тетя Маня лишились своего имущества: у них отобрали лавку, лошадей, хлеб, дом со всей обстановкой и утварью, а хозяев переселили в летнюю кухню. Через некоторое время их совсем выгнали из собственного двора, разрешив унести с собой только то, что на них было надето. Приютил несчастную семью старый сосед-священник, тихо и мирно доживавший свой век в полном одиночестве.
Но выселением со двора дело не кончилось. Однажды ночью вошли какие-то люди, всех подняли, велели взять свои вещи и куда-то погнали. Это и был последний путь семьи Михайличенко, последняя их дорога, по которой они обратно уже никогда не вернулись...
Долго их гнали, долго везли по железной дороге и, наконец, попали они на дальний север, в тайгу, на лесоповал. Прибыли на место ссылки и дядя Матвей с семьей, и дядя Яша с тетей Маней, и началась для них тяжкая, полная лишений, голодная и холодная жизнь.
Вскоре по прибытии дядю Яшу насмерть придавило срубленное огромное дерево, измяв все его тело и не оставив на нем живого места.
Горю тети Мани не было предела. День и ночь она плакала, горевала по любимому мужу, с которым прожила в счастливом супружестве всю жизнь.
Не прошло и двух месяцев, как она ушла вслед за ним.
В невыносимых условиях ссылки погибли и все остальные члены семьи Михайличенко.
На фото: Ликвидация кулачества, как класса. Фото 20-х г.г. прошлого века.