Гимназистка

Продолжение рассказов М.В.Запорожцевой (1902-2002)

- Первый приезд в Ставрополь состоялся в августе 1909 года. До этого я жила с родителями в селе,

по месту священнического служения отца. Но нужно было поступать в гимназию, и мы с мамой отправились в дорогу.

Резвая пара лошадей вынесла нас в степь, за село.

Мы сидели, прижавшись друг к другу, и смотрели по сторонам. Мелькали знакомые картины. Вот мы уже на большом кутинском мосту: лошади замедлили ход и пошли шагом, гулко цокая копытами по деревянному настилу. Вон кирпичная кутинская школа; кто-то стоит у порога и смотрит в нашу сторону...

Лошади опять помчались по пыльной дороге. Миновали кирпичный завод, хату и длинный сад дедушкиного приятеля Машкина – меж деревьев мелькнула его белая холщевая рубаха. И вот повозка уже в степи; бегут, бегут, бегут навстречу телеграфные столбы с проводами, сливаясь в одну бесконечную цепь, тянущуюся вдоль проезжего пути.

Наконец, Яков привез нас на вокзал. Оставив меня с вещами на платформе, мама пошла в кассу за билетами. Вскоре зазвонили в колокол, висящий под навесом у вокзальной стены; этот частый-частый звон означал, что поезд уже вышел с предыдущей станции и скоро будет здесь. Лавочник открыл свою продуктовую лавку, на платформе появился начальник станции в красной фуражке, засуетились немногочисленные пассажиры.

Раздался гудок паровоза, затем шипенье, прозвучал первый звонок. Мы вошли в вагон и заняли свои места. Из других вагонов выбегали пассажиры, наскоро покупали в лавке булочки, колбасу и бежали обратно. Когда прозвонил третий звонок, поезд медленно, с шипением, двинулся с места, развивая скорость. Путь его лежал в Ставрополь.

На подъезде к городу я увидела в окно утопающие в зелени маленькие домики. Была ночь, но губернский центр заливали огни электрических ламп, и это было так изумительно красиво!

Столь же яркое освещение встретило нас на платформе вокзала, где сновали многочисленные носильщики с большими медными бляхами на белых парусиновых тужурках; мама позвала одного из них, он подбежал, сказал свой номер, быстро схватил вещи и исчез. Я страшно беспокоилась, что он не найдет нас с мамой в такой толпе, и что пропадет мое новое форменное платье, в котором я должна была идти на экзамен.

Но опасения оказались напрасны: через несколько минут носильщик прибежал обратно и отвел нас в небольшой привокзальный садик с фонтаном в центре, где была стоянка извозчиков. Еще через минуту мы уже сидели в мягком фаэтоне, который мчал нас по Николаевскому проспекту.

Перед моими глазами маячила спина извозчика, одетого в смешную, традиционную бархатную поддевку с малиновыми шелковыми рукавами, подвязанную таким же кушаком. Был поздний вечер. Сияли витрины магазинов, еще гуляла публика, наслаждаясь прохладой августовской ночи.

И вот, наконец, бабушкин дом на Мавринской. Мама еще расплачивалась с извозчиком, отсчитывая ему оговоренные ранее шестьдесят копеек, как нам навстречу уже бежали бабушка, тетя Аня и Ваня.

Начались объятия, поцелуи, восклицания, в сопровождении которых все вошли в дом. Бабушка сразу стала хлопотать по поводу угощения: подала груши, которые поспевали у нее в саду.

Затем пошли расспросы, рассказы, сообщения всяких новостей.

Вскоре меня уложили спать, а мама с бабушкой еще долго сидели в столовой, и все разговаривали, разговаривали...

На другой день проснулись рано.

Мама распаковала плетеную вещевую корзину и достала мои вещи: белье, чулки, ленты, носовые платочки, мыло, духи, воротнички с манжетами, белую пелерину с фартуком и коричневое форменное платье. Разогрела утюг и все это тщательно выгладила.

К этому времени пришла с базара бабушка, принесла целую корзину продуктов.

Вскоре под развесистой алычой во дворе был накрыт стол. В центре возвышался кипящий медный самовар, на тарелках лежало свежее масло, на блюде – мягкий калач с маком, в крынке плескалось густое рыночное молоко.

Бабушка налила мне стакан чаю с молоком и сахаром, намазала душистым маслом теплый калач и сказала, что все это надо обязательно съесть, иначе на экзамене может закружиться голова. Слова бабушки подействовали, и, хотя от волнения мне совсем не хотелось есть, я превозмогла это чувство и съела все, что было предложено.

В половине восьмого, свежая и нарядная, во всем новом – от лифчика до ботинок – я вышла с мамой за калитку, под добрые напутственные пожелания и молитвы бабушки, которая крестила нас от дома до самой улицы.

Путь был близкий, всего один квартал, поэтому вскоре мы стояли уже в коридоре Ольгинской гимназии.

Здесь было много народу: папы, мамы, бабушки и дедушки привели на экзамен своих малюток – таких же нарядных девочек, как я. Они волновались, жались ко взрослым.

Но вот прозвенел звонок и все двинулись вверх по лестнице на второй этаж. Здесь был такой же большой коридор, на торцовой стене которого висела внушительных размеров икона Божией Матери с горящей перед ней лампадой. Все сели на стоящие вдоль стен жесткие диваны и стали ждать.

Девочек вызывали по алфавиту.

- Запорожцева Мария! - раздался женский голос, от которого я вздрогнула и поднялась с дивана.

- Ну, иди, не волнуйся, - сказала мама и я робко вошла в класс.

Он был очень светлый, и все его громадные окна выходили на большой гимназический двор, где в ветвях тенистых деревьев весело щебетали птицы; в окна было видно также голубое небо с плывущими по нему легкими, белыми облаками. Стояло ясное, свежее летнее утро.

За большим столом, покрытым зеленым сукном, сидела приемная комиссия: два учителя, одетые в синие форменные костюмы с бархатными нашивками, и священник, очень маленький, щуплый, с длинными рыжевато-каштановыми волнистыми волосами, которые, тщательно причесанные, ниспадали на плечи и спину; одет он был в светло-серую рясу, на груди висел массивный золотой крест.

Мне предложили прочитать небольшой рассказик из книжки, наизусть продекламировать стихотворение, задали несколько вопросов из русского языка и арифметики, а батюшка спросил несколько молитв. Я отвечала уверенно и бойко, и вскоре меня отпустили.

По окончании экзамена один из членов комиссии вышел и объявил фамилии принятых в приготовительный класс. Так я стала гимназисткой.

В этот же день мама покупала мне учебники в книжном магазине на Воронцовской улице (там, где теперь центральная аптека). Народу в тот день было много и продавцы буквально падали от усталости, стремясь всех быстро и хорошо обслужить. Наконец, дошла очередь и до меня: мне подали упакованную в плотную бумагу и обвязанную шпагатом пачку книг. В магазине учебных принадлежностей мы приобрели кожаный ранец с ремнями и крышкой из моржового меха, красивый деревянный пенал, железную коробочку с перьями, цветные карандаши, краски с кисточками, простые карандаши «Карнац», ручки и тетради. Все было уложено в ранец, который я непременно хотела нести сама.

С книгами и другими покупками зашли в городскую рощу.

Там было тихо и прохладно, на площадках играли дети. Мама заказала мороженое, которое подала нам хорошенькая официантка в воздушной наколке и белом легком фартучке. Мы ели сливочное мороженое в стеклянных вазочках, наслаждаясь тенью старых каштанов и пением птиц.

Потом вернулись домой, где нас ждал вкусный обед - необыкновенный бабушкин борщ и сочный, ярко-красный, сахарный арбуз - из тех, которые возами покупала бабушка у спицевских мужиков.

Едва успели доесть, как на улице закричал мороженщик:

- Сахарно морожено! Сахарно морожено! Сливочное и фруктовое – на любой вкус!

Он толкал впереди себя тележку, которая напоминала маленький домик на колесах. В этом домике стояли емкости с мороженым разных сортов, на стенах висели специальные инструменты для дозировки и придания мороженому нужной формы. Здесь же был рукомойник с чистой водой, на крючке – белоснежное полотенце.

Услышав возгласы мороженщика, мы схватили чашки и стаканы и побежали за калитку. Продавец любимого лакомства был одет в белую тужурку, белый фартук и высокий белый колпак. Он ловкими движениями наполнял мороженым протянутые емкости: полный стакан стоил пять копеек, три четверти стакана – три копейки. Шарики были разных цветов: розовый – фруктовый, зеленый – грушевый, коричневый – кофейный и белый – молочный. Взяв по четыре шарика, все вернулись во двор, а довольный мороженщик, затарахтев своей тележкой по мостовой, поехал дальше.

Так прошел день, незаметно наступил вечер. К бабушке приходили гости, пили чай во дворе под алычой, вели свои неспешные разговоры.

А мне было скучно. Я вспоминала свой родной Летник, своих близких, братьев и сестер, любимых подруг и мне хотелось плакать.

На фото: 1) Мария Запорожцева (слева) перед поступлением в Ольгинскую гимназию. Ставрополь, 1909 г. 2) Продавец мороженного, начало ХХ века.